Наш штаб корпуса прибыл на Северный Донец. В то время там держала оборону 57 армия, в которую мы и входили. Мне как командиру комендантской роты надлежало следить, что бы все были обеспечены жильем, вовремя накормлены и штаб обеспечен связью и транспортом. А служба моя была специфическая, приходилось обустраивать штаб на новом месте при его передислокации. Много неудовлетворения высказывалось со стороны начальника политического отдела полковника Юшкова. Он был низенького роста и очень комплексовал по этому поводу и носил сапоги на очень высоких каблуках. Он всегда был недоволен размещением его отдела. Если дома для полит. отдела выбирались со стороны фронта, по отношению к штабу, он с возмущением говорил, что его отдел не боевое охранение. А если разместишь их в сторону тыла. опять не хорошо:
«Почему Вы считаете политотдел не боевым отделом и расположили в тылу штаба?»
Но у нас надо сказать и командующий корпусом и начальник штаба не уважали полковника Юшкова, но сделать ничего не могли. Он был в политуправлении. Характеризовал Юшкова, как человека и политработника такой случай:
Дело было на Украине, в районе Кировограда. Штаб располагался в селе Верблюжки на северо-восточной окраине. Был конец февраля или начало марта. Снег в полях еще лежал, но уже подтаивал. Дороги размокли, подвоз боеприпасов осуществлялся с перебоями и поэтому войска заняли оборону.
Месяц назад ко мне в роту дали на пополнение двух человек. Они были уже воевавшие: ст. сержант и рядовой-повар. Их ком. кор. сам взял с переднего края, как отличившихся в боях, что бы уберечь их жизнь. Они уже и боевые награды успели заработать. В общем, боевые хлопцы были. А на фронте было довольно голодно, кашу и ту не регулярно видали, а уж о мясе и говорить нечего. А тут повар углядел у одной гражданки тощую корову. Даже не одну, а две. Это и было решающим фактором. Решил он для солдат мяска добыть. Сговорился он с другом ст. сержантом. Совесть их не долго мучила, не бросали же они ее на голодную смерть! Однажды ночью они все и сделали. Коровку зарезали, содрали шкуру и что бы спрятать концы, стали ее закапывать в землю. Да тут их увидел ефрейтор Кузьмин. Он был из Пензы. Пензюк! На наш взгляд старик, лет 40. Он был почтальоном и по совместительству «стукач» в политотделе.
Он выскочил из хаты «по нужде» и увидел как пом. ком. взвода и повар закапывают шкуру. Он их спросил: «Что они делают и где это взяли?», затем куда-то ушел. Они знали, что он их тут же заложит, поэтому пришли ко мне. Я их выслушал, оделся и побежал к начальнику штаба. А время уже перевалило за полночь. Доложил ему о ЧП, мне не хотелось потерять хороших солдат, полковник Джелаухов их тоже их знал и я надеялся на его помощь. Но было уже поздно. Зазвонил телефон, и начальник политотдела Юшков сообщает начальнику штаба о происшествии. Джелаухову уже ничего не оставалось делать, как сообщить командиру корпуса генералу Шкодуновичу Н.Н. Тот приказал виновных арестовать, утром разберемся. Когда я вернулся в роту, никто не спал, все знали о происшествии и ждали развязки. Я арестовал виновников и сдал под охрану начальнику контрразведки штаба корпуса. Было у нас подразделение «Смерш». Командовал ей подполковник Панов. Я знал его как строгого, но справедливого офицера. Он всегда толково во всем разбирался. После войны он служил в Красноярском КГБ. У Панова было помещение для содержания под стражей подозрительных и арестованных. «Тюрьмой» часто служили приспособленные помещения в жилых домах, лишь бы сбежать нельзя было. На сей раз «Тюрьмой» был амбар без окон, на двери замок, а за дверью часовой.
Утром командир корпуса собрал всех имеющих отношение к «Делу» и стал разбираться. Я доложил, как все произошло, дал хорошую служебную характеристику. Все бы было хорошо, никто из присутствующих не хотел раздувать «Дело». Начали думать, как выручить ребят. И вроде выход нашли: В тыловом отделе штаба, в котором были машины и люди, отвечающие за снабжение штаба продовольствием, были две или три коровы. Они своим ходом следовали за штабом корпуса. Командир корпуса приказал одну корову отдать женщине, у которой украли корову. Но в дело вмешался начальник политотдела полковник Юшков и предлагал передать дело в военный трибунал и что бы он расстрелял виновных как мародеров. А меня за плохую воспитательную работу снять с командирской должности и отправить на передний край в штрафную роту. Командир корпуса выслушал его и сказал:
« Я как командир-единоначальник и мое решение является последним: Приказываю, объявить виновным по десять суток ареста и отправить на передний край. Вины командира роты не вижу и мер к нему не принимать».
Но на этом события не закончились. Дело в том, что начальник политотдела еще до разбора «ЧП» в штабе, собрал парт комиссию и обоих исключили из партии и объявили им, что они будут переданы в военный трибунал и расстреляют как мародеров. Парни-виновники поняли, что им конец. Но как овцы не захотели идти на заклание и ночью подкопали под стену своей тюрьмы и сбежали из под ареста. Правда, пострадал солдат, который стоял на посту у амбара, он попал в штрафную роту. Командир корпуса, когда узнал о побеге, сказал: «Они к немцам не побегут, будут воевать, где ни будь». И розыска на них не объявил. Подполковник Панов с таким решением согласился. Через полгода один из моих солдат получил письмо, где они спрашивают, чем закончилась для них кража коровы. Но хороших людей в мире видно больше, несмотря на то что начальник политотдела обжаловал решение ком. корпуса через командующего 57 армии, генерала Гагина, но военный совет решение ком. кора утвердил и объявил выговор по партийной линии Юшкову.
У меня в комендантской роте был Сидоров, штатный писарь, мужик пятидесяти лет, из Енисейска. На фронт он попал добровольцем, а на гражданке служил бухгалтером. Писал он красиво и досконально знал бухгалтерское дело. Обустройством комендатуры занимался по штату Сидоров. Делал это он с удовольствием и с каким-то шиком. Любил солидность и комфорт. Прием посетителей проводил как в министерстве иностранных дел. Под рукой у него был переводчик молдаванин, он знал венгерский и румынский языки. Вся процедура походила на спектакль, ведь Сидоров, несмотря на свой возраст, был комиком. Если он заходит в помещение, где отдыхают солдаты, то вроде бы и не говорит ничего такого, а все вокруг хохочут и за животы держаться. Я использовал это его качество и в трудное время, когда возникала напряженная, нервозная обстановка и требовалось разрядить атмосферу, я посылал туда Сидорова и скоро оттуда доносился хохот и все нормализовалось. Сидоров погиб в самые последние дни войны, 10 мая 1945г. Забегу немного вперед и расскажу, как это случилось.
Наша рота передислоцировалась в Чехословакию и временно остановилась в замке «Майк» на территории Австрии. А именно в этот день особенно свирепствовали «Мессершмиты». Мы тронулись гужевой колонной. А у нас был приказ, подбирать всякую трофейную конскую сбрую и грузили на повозки, что бы потом отправить в Советский Союз. Длинный обоз получился, до 20 повозок. Я с командиром взвода мл. лейтенантом Кондратьевым, ехал верхом во главе колонны. И только мы успели отъехать от замка на три – пять километров, как на колонну начали пикировать немецкие истребители. Они вели огонь из пулеметов и бросали бомбы. Мы соскочили с коней и попрыгали в окопы. Я оказался в окопе зенитных пулеметов, которыми управляли девчата. Я обратил внимание, как наши доблестные зенитчики ведут огонь. Задрав стволы пулемета вверх, скорчившись на дне окопа и спрятав голову под пулемет, лупила она куда попало.
Я ору: Целится надо!
А она: Мне страшно!
Конечно, в этой круговерти наши кони все поразбежались, и на первой повозке ехал Сидоров со своей канцелярией. Прямо в их повозку и попала бомба. Погиб Сидоров, ездовой и все кони. После налета мы собрали все, что осталось от погибших, и вернулись в замок Майк, где их и похоронили. Жалко было старика.
Итак, мы с боями продвигались вперед, на запад. В 1943 году коней у нас было мало, а то и совсем не было. Была одна машина под имущество, кухню, а мы двигались пешком. Лето, жарко, продукты кончились, все деревни сожжены, устали страшно, а идти надо. Немцы драпали так, что пешком их неделю догонять надо было. Где-то к обеденному времени сержант Нартов Петр Константинович, из Воронежа. Высокий, здоровый и рыжий парень, увидел на дороге арбузную корку. Подходит ко мне и говорит что, наверное, где-то недалеко должно быть арбузное поле. Надо поле найти и хоть арбузов поесть. Идем дальше и посматриваем по сторонам, не видно ли где поля? А корок все больше попадается, и набрели мы, в конце концов, на это долгожданное поле. Оно хоть и пощипанное было уже, но арбузы еще были. Сделали привал и поели арбузов всласть. Сержант Нартов развернул плащ-накидку и нагрузил в нее арбузов и взвалил на плечо, сказав: «Лучше я умру от усталости, чем погибать от голода». Конечно, ему потом помогали по очереди все. Да они нам уже скоро пригодились. По дороге в основном попадались села сожженные, и было просто стыдно у оставшихся жителей просить поесть. Правда, когда они сами предлагали, мы не отказывались. И только к вечеру, когда съели все арбузы, мы подошли к одному не сожженному селу. Зашли в один дом и попросили якобы попить, в смысле в животе пусто. Ну а нам и в самом деле предложили поужинать. Нас было человек 15 и из соседних домов нам натащили всякой провизии, с удивлением мы увидели немецкие консервы, галеты и т.д. Оказалось, что немцы, драпая, бросили свой обоз, и местные его слегка пограбили. Мы в деревне и заночевали, утром позавтракали и нагруженные продуктами бодро пошагали вперед. На ЗАПАД!
5
Сумма баллов: 35 Количество оценок: 7
Оценивать байки могут только зарегистрированные пользователи
Андрей, это твое творчество по рассказам батяни? Очень хорошо написано. Роскошный подарок читателям сайта к празднику. Дай бог батяне бодрости и радости на праздник!Передай поклон от меня лично.
Роскошный подарок читателям сайта к празднику. Дай бог батяне бодрости и радости на праздник!Передай поклон от меня лично. 
